«Икона есть, картохи сварила». Как пьющая Машка и мусульмане помогли батюшке

60

«Никогда не знаешь, кто окажется твоим евангельским ближним»

Елена Кучеренко

Вадим Прищепа

16 октября, 2021

16 октября, 2021.

Елена Кучеренко

Вадим Прищепа

«Никогда не знаешь, кто окажется твоим евангельским ближним»


                        «Икона есть, картохи сварила». Как пьющая Машка и мусульмане помогли батюшке

Однажды на подворье к отцу Димитрию приехала семья таджиков. Степенный муж в летах, жена и парень молодой. В сам храм они не заходили. Наверное, им нельзя — мусульмане. Стояли во дворике и о чем-то говорили на своем языке, привлекая недоуменные взгляды. И тут появился отец Димитрий. Увидел их, замер на мгновение и с радостными восклицаниями кинулся обниматься.

— Далер, Далер! Это ты? Какая радость… Матушка, матушка! Иди скорее сюда! Смотри, кто приехал…

Из церковной лавки выглянула рыжеволосая, смешливая матушка Елена. И с таким же восторгом бросилась обнимать солидную супругу главы семейства:

— Фатима, дорогая! Какой подарок!

Поднялась непонятная присутствующим суета. Тут же, на улице, под раскидистой липой батюшка с матушкой и их детьми стали накрывать столы. К ним присоединились другие прихожане, которых они попросили помочь. Начали тащить из трапезной и близлежащих домов все, что Бог послал.

Общими усилиями оказалось, что Бог в тот день послал щедро. Но Украина (а дело было там) вообще славится своей кухней.

А потом все, кто там был, сели за эти столы. Я расположилась рядом с отцом Димитрием — по левую руку. А по правую от него сидел Далер — глава таджикского семейства. Мне было очень интересно, кто эти люди и что все это значит. Я попыталась тихонько спросить батюшку, но он махнул рукой:

— Потом, не сейчас… Это очень хорошие люди! — и продолжал негромко беседовать со своим знакомым.

— А Мария-то умерла! — вдруг сказал Далер.

Матушка Елена сидела неподалеку и, услышав это, охнула, прекратила петь (а она любила это дело) и, мне показалось, даже заплакала.

— Да-да, — подтвердила Фатима, — еще зимой. Выпила крепко, заснула у себя во дворе и замерзла.

— Господи, помилуй, — перекрестился отец Димитрий. — Беда-то какая. Я не знал. Похоронили как?

— Все по-человечески, не переживай, — успокоил Далер.

— Мария-Мария… Ну как же ты так, — сокрушался батюшка. — Эх, жизнь…

Посидели мы до вечера. Из каких-то обрывков фраз и отдельных слов начала я понимать, что их всех связывает. Потом гости уехали. А на следующий день утром я пришла в храм специально, чтобы поговорить с отцом Димитрием.

Рокировки на местах

Случилось это давно. Отец Димитрий еще тогда был молодым дьяконом, служил в другом городе, и все в его будущем предвещало исключительно мир и благополучие. Настоятель, отец Олег, был добрым и справедливым, благочинный тоже. Да и владыку все любили и уважали.

А потом нежданно-негаданно грянули перемены. Не буду вдаваться в подробности, но вследствие разных внутрицерковных перипетий «старый и добрый» владыка был принудительно отправлен на покой. А новое церковное начальство, молодое и «эффективное», тут же произвело рокировки на местах, в связи с чем был смещен и благочинный.


                        «Икона есть, картохи сварила». Как пьющая Машка и мусульмане помогли батюшке

На его место был поставлен некто отец Александр, вошедший в местную историю какими-то невообразимыми денежными сборами с храмов его благочиния.

На свою беду тишайший обычно отец Олег (настоятель отца Димитрия) попытался на епархиальном собрании объяснить, что это совершенно неподъемно. Ему приходится не только всю выручку отдавать, но и «детские» деньги докладывать.

И следом за предыдущим благочинным был отправлен куда подальше. Причем в такой пустой и бесперспективный храм, что, поговаривали, ночами и в другое свободное от службы время он подрабатывал грузчиком. Чтобы хоть как-то кормить свою весьма многодетную семью.

Дьякона же Димитрия срочным образом рукоположили в иерея и после положенного сорокоуста благословили настоятельствовать в далекое село, в недостроенный храм.

Где постоянных прихожан было — три-четыре семьи, несколько бабушек и ветхозаветный дед в полном маразме.

Остальные жители села хоть и считали себя верующими (справедливости ради, они и верили во все подряд: черных кошек, пустые ведра, порог, через который нельзя ничего передавать, сглаз, целебную силу водки и инопланетян), но церковные службы и храм как таковой считали блажью и пустой тратой времени.

У батюшки с матушкой за месяц до переезда как раз родился второй ребенок — дочка Верочка. А старшему, Мише, было полтора года.

«Богу служить будем»

— Ой, я как это все тогда увидела, так унывать начала, — призналась матушка Елена, которая в то утро, когда я говорила с отцом Димитрием, тоже была в храме. — Даже спросила батюшку: «Что ж мы делать тут с тобой будем?» А он обнял меня и говорит: «Ну что делать, матушка… Богу служить будем. Кому-то и здесь же надо. Чем мы лучше других?»

В общем, начали они служить. Батюшка — в алтаре, матушка — на клиросе. Одна за весь хор. Дети их там же на лавке спали.

Храм отапливали буржуйкой. В четыре утра вставать для этого нужно было. На праздники по дворам ходили — местное население поздравляли, подарочки какие-то нехитрые дарили.

Воскресную школу открыли. Ну как, школу… Стол для рисования, чаепитий и бесед в сарае поставили — один на все. Игрушек малышам принесли и две гантели — чтобы спортом дети занимались. Хотя бы по очереди. Ну и диафильмы какие-то показывали. Вот и вся школа.

Но дети начали подтягиваться. При отсутствии какой-либо культурной и социальной жизни у них в селе даже такая «воскреска» стала событием. А за ними и взрослые потихоньку. Какая-никакая, но общинка образовалась.


                        «Икона есть, картохи сварила». Как пьющая Машка и мусульмане помогли батюшке

Даже Машка, местная пьянчужка лет сорока пяти от роду, начала периодически захаживать на службы. Зачем — не понятно. Встанет, постоит и уйдет. И очень раздражала этим немногочисленных прихожан.

Ее и остальные жители села не очень любили. Не то чтобы она как-то ужасно себя вела или была единственной там пьяницей. Да и не то чтобы она не просыхала. Просто пила в одиночку и ни с кем не общалась. Даже по трезвости. Поселилась здесь лет пятнадцать назад в стареньком доме на отшибе, который купила по дешевке. И жила все это время, как сыч. Теперь вот на службы стала заходить. Но любить ее от этого больше не стали.

«Негоже мусульманам православный храм строить»

Не очень любили в том селе и семью приезжих таджиков. Тогда на Украине, особенно в удаленных от столицы местах, представители этих народностей были еще в диковинку. Да и сейчас, наверное, их не так много. Но эта семья по каким-то причинам переехала. 

Сначала появился тот самый Далер. Купил у детей умершей старушки домик и начал его ремонтировать. А в районном центре, километрах в десяти от села, арендовал маленький ларек и стал чинить обувь, делать ключи, ремонтировать разные вещи.

Со временем приехала к нему жена Фатима. Швейную машинку поставили — еще и одеждой занялись. Потом сына с супругой молодой подтянули, еще каких-то родственников. Работали много, пошло дело, целый павильон в магазине выкупили под свою мастерскую.

Внуки Далера в обычную сельскую школу пошли. Это тоже отдельным людям не понравилось.

Ну а когда Далер и его родственники не только дом отремонтировали, но и еще один на участке построили, большой, шепот по селу пошел: «Всех своих сюда скоро перетащат, выдавят нас».

Но со временем попривыкли, успокоились.

Правда, не все поняли отца Димитрия, который на свою церковную стройку двух молодых парней из той семьи нанял: «Негоже мусульманам наш православный храм строить! Безобразие! Вот ведь поп что удумал!»

Но батюшка до этого пробовал местных подключить. Кто-то на занятость сослался… Но люди и правда много и тяжело работали. А трое мужичков, которые в итоге вызвались, через неделю ушли в запой, и один из них загремел в больницу с интоксикацией и, как следствие, обширным панкреатитом. Стройка встала.

А таджики не пили, работали на совесть и прерывались, только чтобы перекусить и намаз совершить в сторонке.

Очень быстро они доделали храм и сказали отцу Димитрию обращаться в любое время.

На службы они, естественно, не ходили. А ездили изредка куда-то за огромное количество километров в мечеть. Но отношения с православным батюшкой у них были самые теплые.

«Икона есть. Картохи сварила»

А потом случилась беда.

Параллельно с храмом отец Димитрий ремонтировал дом, где поселились они с семьей. Работы там было немного, поэтому справлялся сам. Воду подвести, с газом разобраться, стены укрепить.

Дом этот по документам принадлежал церкви. Но батюшка думал, что останутся они здесь надолго. Ссуду в банке взял и делал все, как для себя. Он, собственно, для себя и делал.

Когда все уже было почти готово, подвела старая проводка. Ночью в доме начался пожар. Хорошо, матушка проснулась, и они с детьми на руках, в нижнем белье, успели выскочить. Стояли смотрели, как догорал их дом со всем, что было внутри, и плакали. Но и радовались и Бога благодарили, что живы остались. Пожарная машина приехала уже на пепелище.


                        «Икона есть, картохи сварила». Как пьющая Машка и мусульмане помогли батюшке

Ночевали в холодном храме. Наутро пришли люди, принесли кто еды, кто одежды. За что батюшка до сих пор им благодарен. Но к себе пожить никто не позвал. Просто разошлись тихонько.

— Осуждать их не смею, да и не за что, — говорил мне отец Димитрий. — Дети у нас маленькие совсем, шумные. Верочка болезненная родилась. Плакала много. Это все знали. Кто захочет? Да и места на нас четверых ни у кого не нашлось бы. Домишки же у всех крохотные…

А потом пришла Машка-пьянчужка. Трезвая. И как будто даже поприличней, чем обычно, одетая.

— Вы это… Поживите у меня, пока суд да дело. Бедно, но комната свободная есть. Я прибралась сегодня. Диван там и матрас на пол кинула. Икона есть… Картохи сварила…

Никто от нее такого количества слов не слышал. Да она и не говорила никогда ни с кем. И даже как будто устала с непривычки.

И пошли они к Машке. А что было делать? Но прожили там всего три дня.

Она им не докучала. В огороде иногда копалась. Готовила что-то нехитрое вместе с матушкой. А чаще в комнате своей сидела. Подолгу в окно смотрела и думала о чем-то. Отец Димитрий в открытую дверь видел. И не пила совсем эти дни.

В комнатенке, где батюшка с семейством поселился, и правда икона была — Богородицы. Наверное, Машка специально для них на полку поставила.

А через два дня явился к ним Далер:

— Ты, Мария, извини, но я муллу вашего, — так и назвал, — к нам буду звать. Я сегодня из города приехал, мне рассказали. Мы им один дом освободили. Ты — хороший человек! — это уже отцу Димитрию. — Аллах помогать сказал! Соглашайся, не обижай!

— Идите! — тихо согласилась Машка. — Удобнее. Места много…

Собирать им было почти нечего. Поблагодарили они ее за доброту. И уже у двери матушка Елена обернулась, кинулась Марии на шею и разрыдалась:

— Спасибо тебе, родная!

«Гость в дом — благо в дом»

Далер с семьей и правда подготовили для батюшки отдельный домик. Тот, первый, с которого их жизнь здесь началась.

Когда они пришли, был накрыт щедрый стол. Отец Димитрий засмущался.

— Ну зачем?

— Гость в дом — благо в дом! — сказал глава семейства. — Кушайте.

Одежду для них приготовили. Даже детям игрушки. И, как и Мария, старались не докучать. Только кормили «на убой». Гости потом вздохнуть не могли.

Далер с семьей работал, как и раньше. Отец Димитрий служил. Но все думал-гадал, как дальше быть. Не будешь же все время у чужих людей. Снимать нужно. Но денег нет. Дом церковный сгорел, а долг на нем остался. Выплачивать надо.

Прихожане, правда, пусть с запозданием, но пытались батюшку с семейством к себе переманить. Может, неловко стало, что священник их у иноверцев приют нашел. Или, действительно, негде было разместить, а теперь нашлось.

Отец Димитрий от души поблагодарил, к Далеру пошел советоваться. Но тот наотрез отказался их отпускать:

— Тебе что? Плохо у нас? Тесно?

— Да как же плохо? Места больше, чем в доме нашем, который сгорел. Но не век же здесь жить.

— Живите пока…

Вскоре батюшка поехал в епархию — свой вопрос с жильем как-то решить и денежную помощь попросить, чтобы долг за сгоревший дом отдать.

— Откуда я тебе денег-то столько возьму? — чуть ли не накричал на него молодой владыка (тот, который «эффективный»). — У нас храмы вон строятся, гостиница епархиальная. Не знаешь разве? Сам не пойму, где средства брать… А насчет жилья… Иди пока, там видно будет… Эх ты… Еще и церковный дом сжег!


                        «Икона есть, картохи сварила». Как пьющая Машка и мусульмане помогли батюшке

И ушел отец Димитрий со слезами на глазах.

— Даже осуждал я владыку про себя. Роптал. Каюсь, виноват я…

На следующий день раздался звонок секретаря епархии:

— Начальство вызывает.

Оказалось, остыл молодой владыка, отцу Димитрию денег нашел — ссуду выплатить. Не всю сумму, но существенную часть.

— И подумал я: не место тебе в том селе. Там монах нужен, без семьи. А тебе детей кормить. Ты пока служи, средства ищи, чтобы оставшееся отдать, а я подумаю…

— Я за него до сих пор молюсь, — признавался батюшка.

Оставшуюся часть долга отдал Далер. Как батюшка ни отказывался, тот настоял…

А вскоре отца Димитрия в другую епархию перевели. В тот храм, где я с ним гораздо позже и познакомилась. А на его место правда монаха прислали. Говорят, у того все благополучно сложилось. И с семьей Далера тоже подружился. Вот такие межконфессиональные отношения в отдельно взятом украинском селе.

Прощались со слезами, как родные. И с приходом, и с мусульманами. Они и стали родными.

К Машке зашли. За доброту поблагодарить. Но она пьяная была. Кивнула только и пошла в дом. Может, и не поняла ничего.

Доживала с камнем в душе

— Вот такая история, — говорил мне отец Димитрий. — И такие эти люди… Никогда не знаешь, кто окажется твоим евангельским ближним. Библия, она же здесь и сейчас пишется. Не когда-то давно… Стыдно только, что мало мы потом общались.

Поначалу созванивались часто. Потом реже. Потом раз в полгода, не чаще. Раскидала жизнь. А в последние годы отец Димитрий и Далера, и Марию только в молитвах и поминал. Первого — келейно, конечно же.

А в тот день это таджикское семейство было в городе, где батюшка служит, проездом. Направлялись в столицу на машине по каким-то своим делам. И решили повидать старого знакомого.

Счастливая это была встреча. Вот только известие о Марии омрачило все. Но и радовался отец Димитрий, что нашлось кому ее, одинокую пьяницу, так по-глупому погибшую, по-человечески похоронить. Настоятель местный часть средств нашел. Тот самый монах. А недостающее тот же Далер добавил: «В одном селе ж живем. Помогать надо».

Кем Машка была в «прошлой» жизни, что с ней случилось, долго никто не знал. А как умерла она, новый настоятель рассказал.

Она с ним как-то поделилась, доверилась.

Семья у нее когда-то была. Муж Федор, сын Сережа. Сергей с друзьями на речку пошел купаться и утонул. Нырял и головой о корягу ударился. А муж после этого сломался. Пить начал. Гулять. Изменил Марии. Когда прощения пришел просить, она его прогнала. Он спьяну и повесился.

Так и доживала она свою жизнь с этим камнем в душе, с болью, с виной, которая жгла и дышать не давала. Водкой заливала. В храм иногда заходила. Зачем? Наверное, за облегчением. Но легче не становилось. С этой ношей и ушла.

Но раньше еще силы нашла в себе доброе дело сделать. И молятся о Марии люди, помнят. А если люди помнят, неужели Господь Там забудет? А может, сейчас ей, наконец-то, легко.

— Сердце-то у нее доброе, чистое, — говорил мне отец Димитрий. — Сама беду в жизни познала и нам на помощь первая пришла. А потом — Далер с семьей, мусульмане. Да… Вот такая жизнь…

Фото: pexels.com, pixabay.com

Источник

Вам также могут понравиться

Комментарии закрыты, но трэкбэки и Pingbacks открыты.