Попутчики. История одной любви

Когда ее подводила память, он оставлял записки на шкафу

Татьяна Труфанова

8 июля, 2021

«А где дед?» — очнулась бабушка за поминальным столом. Из-за болезни она так и не осознала, что случилось с ее самым любимым человеком. Да, любимым — даже в годы, когда любовь, кажется, уже давно в прошлом, когда все вокруг уверены, что стариковское сердце принадлежит только детям и внукам.

Попутчики. История одной любви

Когда ее подводила память, он оставлял записки на шкафу

«А где дед?» — очнулась бабушка за поминальным столом. Из-за болезни она так и не осознала, что случилось с ее самым любимым человеком. Да, любимым — даже в годы, когда любовь, кажется, уже давно в прошлом, когда все вокруг уверены, что стариковское сердце принадлежит только детям и внукам.

Дорога

Алтай, дорога среди разноцветных полей с зелеными гривами из лесополос. Мы — я, бабушка и дедушка — куда-то едем в их бежевом «Москвиче-412». Я на заднем сиденье, это мой зрительный зал. Наблюдаю знакомую картину.

— Володь, стучит, — осторожно обращается бабушка к дедушке, который сейчас за рулем. 

Она с ним рядом, на переднем сиденье. Он — водитель, она — его надежный штурман.

Дедушка вслушивается, но не отвечает.

— Володь, точно что-то стучит! — нажимает бабушка. 

Она облокотилась на окно боковой дверцы и по привычке постукивает по раме пальцами, внимательно смотрит на дорогу и подсказывает деду, как лучше проложить маршрут, чтобы не угодить в лужу, яму, не заплутать в паутине тоненьких грунтовок, если мы ищем ягодные или грибные места. Летом ездит с открытым окном, не терпит духоту. На ее голове в солнцепек обычно кепка. «Кепи» — называет ее бабушка. Дед предпочитает фуражки. Оба выглядят по-деловому, настоящая автокоманда. 

Испытания для Петра и Февронии: история любви

Подробнее

— Дед! Оглох? — требует внимания бабушка.

— Да ничего не стучит! Все нормально! Я не слышу! — раздраженно заговаривает он.

— Остановись и проверь! — в бабушке просыпаются ее 40 лет педагогического стажа. Трудно не послушаться.

Дед, опять-таки по традиции, психует, но все же останавливается, выходит и начинает кружить у машины. Замирает у багажника, ныряет вниз и хмурым возвращается к нам, чтобы сделать объявление о причине поломки.

— Глушитель отвалился!

Сколько раз этот глушитель отваливался, сколько раз случались иные неполадки из твердо устоявшегося репертуара, на ходу открывался багажник. Бабушка быстрее деда определяла, что машина снова что-то выкинула. И деда, который с юности за рулем, это раздражало. Почему она более чутка к технике, а не он? Его водительский авторитет опять был подорван.

Я обожала наблюдать за их совместными выездами, меня они веселили и умиляли. Каждую стычку в машине я воспринимала как подтверждение того, что бабушка и дед — две половинки. Один дополнял другого, а к старости они окончательно срослись.

Танго

…Мне кажется, зазвучало танго. Дед встал из-за стола и пригласил бабушку на танец. Бабушка поддержала его неожиданный порыв. 

Я в первый и в последний раз вижу эту пару танцующей. Им далеко за семьдесят, мы на свадьбе у родственников. Старики под руку выходят в зал. 

Дедушка делает жест обольщения — театрально приглаживает волосы правой рукой, а на большей части головы — лысина.

Голова деда облетела одуванчиком на службе в танковых войсках на Дальнем Востоке. 

Бабушка рассмеялась в ответ, и танец начался: бабушкины глаза искрятся, когда она заглядывает в лицо партнера (она ниже его ростом и приходится смотреть вверх). У деда вид самодовольный, словно он покорил и увел танцевать настоящую царицу. 

Я слежу за ними и заранее знаю: это сохранится во мне навсегда.

Жених и невеста

Говорят, что дед мог ходить налево. В зрелости он работал на руководящих должностях, носил элегантные костюмы и галстуки, нравился женщинам. С бабушкой мы не касались этой темы. Мне было неудобно, а сама она об этом молчала. 

Я видела, что ей нравится вспоминать о другом — как она была для него самой красивой и желанной. Теперь-то она «на всех чертей похожа, на одного два раза» — бабушка говорила про себя, выйдя на пенсию. С юмором и горечью она сожалела о том, что старость делает с людьми. Почему так меняет? Чтобы легче было смириться с уходом из жизни? Но по отношению к женщине это слишком жестоко. 

Да, бабушка знала, что она красавица. С юности, а не задним числом. Она увлеченно рассказывала об ухаживаниях деда. Они жили в одном селе. Бабушка Зина — молоденькая учительница младших классов, маленькая и стройная, куколка. С прической и в строгом наряде. Дедушка Володя — молодой шофер, управлял единственной в округе полуторкой. «Каждый день буду возить тебя на работу», — заманивал дед замуж. В клубе он играл на аккордеоне, работал избачом (открывал и закрывал клуб, устраивал танцы). Если бабушка шла танцевать не с ним, музыка резко прерывалась. Так деда Володя завоевывал женщину.

Свекровь не одобрила выбор сына. «Володь, она такая маленькая. Даже рубашку тебе не сможет постирать», — сокрушалась прабабушка Шима. После свадьбы сват, прадед Ваня, наблюдал за тем, как бабушка будет печь хлеб. Молодые первое время жили с родителями. В тот день прадед специально не пошел на работу. Пробыл на кухне, пока невестка не поставила опару и не вымесила тесто. Убедился, что сын не будет голодать, и принял невестку в семью. 

«Мал золотник, да дорог», — нахваливала себя бабушка. И ни капли не обманывала — хозяйкой она была замечательной.

И бабушкой она была чудесной. Из тех, что обогреют, накормят, «обвяжут» с ног до головы — крючком и спицами, а еще много чему научат, кататься на коньках в том числе. 

А особенно я благодарна ей за то, что она находила силы водить внуков на речку. Проще было усадить нас в ванну и оставить хлюпаться во дворе. Нет же. Она шила нам, внучкам, купальники из ярких тряпочек, собирала в сумку еду для перекусов и в пекло, со своей-то гипертонией, шла вместе с нами на вечно прохладную и быструю Обь. Вместе мы заходили первый раз в воду и погружались с головой под «Баба сеяла горох и сказала деду: “Ох!”». Затем бабушка шла на берег и зорко следила за нашими головами. «Алинка! Танюшка! Ну-ка ближе к берегу! Ох, а им все буби — козыри!»: ее звонкий голос с фирменными вставками не умолкал. 

Самая большая любовь

Детей и внуков она любила настолько горячо, что нам казалось: мы для нее — главные. А дедушка? Конечно, она любила его, и мы об этом знали. Но ведь уже не жених и невеста. И мы думали, что самые сильные чувства у нее для нас. 

Храня семью, мы храним и веру Господу

Подробнее

Ошибались. В 70 с лишним бабушка на ногах перенесла инсульт. Моя мама, что живет в другом селе, забрала ее к себе домой выхаживать. Возможность двигаться и говорить у бабушки сохранилась, но что-то случилось с сознанием. Ни гулять, ни общаться нашу бабушку не тянуло. Дни напролет она лежала на диване, равнодушно смотрела по сторонам или спала. 

Отправляясь в гости к маме, я надеялась, что, увидев меня, бабушка обязательно оживет. Но — ничего не произошло. Приехал издалека дядя Женя, сын бабушки, с которым она встречается раза три в год (у бабушки и дедушки родилось двое детей — «Женя и Люда»). И снова в ней ничего не поменялось. 

Звоним дедушке, рассказываем. Слышно по голосу, что переживает и скучает по своей «Зинушке». Так он называл супругу, когда выпивал, а детей и внуков — «Эх, голуби вы мои сизокрылые!». В другое время он такими ласковыми словами не одаривал, больше любил молчать, чем говорить.

Дядя Женя повез деда к бабушке повидаться. Заметив его в дверях, бабушка тут же присаживается, он — к ней. Глаза у обоих счастливые, улыбаются. Бабушка гладит деда по спине, и он сияет еще сильнее.

Домой они уехали вместе. Мы, родные, были потрясены. 

Возвращение к деду помогло бабушке восстановиться. С тех пор она уже не могла заниматься тонкой работой, к примеру, вязать ажурные салфетки крючком. Полностью перешла на спицы и вязала лишь простые вещицы — носки. Но зато носки вылетали будто из пулемета. 

Записки на шкафу

А потом, видимо, снова случился инсульт. Господи, как же бабушка боялась старческого слабоумия, боялась стать обузой! Детям и внукам она наказывала: «Тогда меня сразу убивать!» Однако страшное случилось — крепкий бабушкин рассудок стал ее покидать. А дедушка начал оставлять на шкафу записки с делами: он понял, что память ее подводит.

Стариковский «москвичонок» с годами чудил все чаще, и деду сложнее было за ним следить. Бабушку же беспрерывно накрывало высокое давление и заставляло подолгу лежать в спальне с занавешенными окнами. Так, со временем, у дедов остался единственный маршрут: до моей мамы и обратно. 

Летом, может быть в 2005-м, деды завалили маму румяными ранетками со своего садика. Яблоня бешено плодоносила, а бабушка уже не варила компоты и варенье, не заготавливала сухофрукты. Но старики не могли дать яблочкам пропасть и ведрами, мешками возили их нам. Помнится, мама расплакалась, увидев, что родители подъехали и волокут очередную партию. Она тоже не могла позволить яблочкам пропасть, а перерабатывать их дальше не было никакой мочи. А еще она опасалась, как бы по дороге с родителями чего-нибудь не случилось, просила их перестать ездить на машине. 

Но их визиты не прекращались, и, завидя деда и бабу у своих ворот, мама ужасалась, а проводив их, молилась, чтобы они доехали до дома целыми и невредимыми, чтобы больше не раскрывали свой гараж.

И вот поездки закончились. Стариковская память стала еще хуже, и теперь они начали ходить до дома дедушкиной сестры бабы Ани, с которой и сам деда, и бабушка были очень близки. Баба Аня умерла минимум лет 8 назад, но, похоже, старики про это забывали. Поддерживая друг друга, они медленно топали до ее опустевшего деревянного дома, натыкались на закрытые ворота и долго стояли, непонятно чего дожидаясь. 

Единственным развлечением стариков остался телевизор. Дедушка сидел с одного края дивана, бабушка — с другого, чтобы оба могли облокотиться. Из бабушки по-прежнему сыпались смешные замечания. К примеру, сериал «Санта-Барбара» сопровождался фразой: «Не хочу я этого Мэйсона!» Во время рекламных пауз черный кот, которого деды по ошибке назвали женским именем Малу (Малу — героиня бразильского сериала — в итоге превратилась в Малуна), получал от бабушки команды: «Малун, мигни!» Она была уверена, что ей удалось выдрессировать кота. Бог знает почему, кот подмигивал, и стариков сие восхищало.

«А где дед?»

Первым умер дедушка. Мне повезло быть с ним рядом в последние дни его жизни.

От пищи дед отказывался. Но когда я ему предложила сладкие мандарины, с удовольствием начал их есть. Как же я радовалась от того, что ему сейчас хорошо.

В основном же ему было плохо. Он лежал круглыми сутками в спальне, мучался от болей в ноге — ее терзала сухая гангрена. Как-то, обрабатывая рану, я погладила ногу. Дедушка прошептал: «Легче», и попросил повторить. Я гладила, сколько могла.

Бабушка слабо понимала, что происходит. Мама умоляла ее посидеть рядом с дедом, чувствуя, что ему это нужно. А она торопилась снова убежать в зал к телевизору. 

…«А где дед?» — очнулась бабушка на поминальном обеде. Каждый раз, точно заново, она узнавала о его кончине и принималась плакать и приговаривать: «Как же я без него?» 

Все супружество бабушка ела с дедом из одной тарелки. Похоронив его, она редко садилась за стол.

Ей понравилось ходить в фартуках с карманами, в которые она набирала конфеты и украдкой их лопала, шуршала в карманах фантиками.

Мне было плохо от того, что я не могу с ней поговорить как прежде. Эта тоска по ней при живой бабушке меня мучила. Февральским вечером, в 2016-м, я заплакала: невыносимо по ней соскучилась. Спустя несколько дней я узнала, что бабушка умерла. 

И моя жизнь впервые разделилась на две части: когда были живы старики и когда их не оказалось рядом, когда была жива их любовь и когда она ушла туда, где хранится все, что греет сердце.

Источник