Холостой студент-медик забрал оставленного в роддоме ребенка. И за это его чуть не исключили из вуза
Максим Злотников
19 июня, 2022
19 июня, 2022.
Максим Злотников
Холостой студент-медик забрал оставленного в роддоме ребенка. И за это его чуть не исключили из вуза
В 1983 году холостой студент Хабаровского мединститута Юрий Зинчук усыновил оставленного в роддоме ребенка, за что подвергся травле и едва не был исключен из вуза. Эта история тогда прогремела на весь Союз. Спустя 35 лет нам удалось найти ее героя. И узнать историю еще одного не менее удивительного усыновления.
Последние три с половиной года семья доктора Зинчука живет в Киеве, деля крохотное съемное жилье с двумя собаками и девятью кошками. Почти всех животных Зинчуки приютили с улицы – еще тогда, когда жили в собственном просторном сельском доме в Донецкой области.
Дом, многочисленное хозяйство и прекрасную амбулаторию пришлось оставить – летом 2014 года село оказалось на краю печально знаменитого Иловайского котла. В первые же дни перемирия, едва утихли разрывы «градов» и рассеялся чад горевших в округе танков, семья собрала пожитки, кошек с собаками и уехала в никуда, пополнив многотысячную армию «внутренне перемещенных лиц».
За оставленным домом сейчас присматривает живущий в Донбассе со своей семьей старший сын, Богдан. Тот самый, о котором в 1983 году писала «Комсомолка» и другие газеты. А всего у Юрия и Галины Зинчук четверо детей. Двое из них – усыновленные. Могло бы быть и больше, но в первый раз усыновить Юрию не дали – «усыновителю» самому едва исполнилось 16…
Увидел ребенка – и будто прирос к нему
Содержание статьи:
В детстве, рассказывает Юрий Дмитриевич, он недополучил мужского внимания. Дедушек не застал, ни по отцовской, ни по материнской линии. Один погиб в Берлине за день до Победы, второй подорвался сразу после войны, когда глушил рыбу, чтобы накормить голодавших односельчан. С отцом близких отношений не сложилось – тот, искалеченный завалом в шахте, крепко пил. Брата у Юры не было, только две сестры. Еще одна сестренка умерла сразу после родов, сельские медики не спасли…
Тут бы хорошо вставить пафосное предложение о том, как пережитая семьей трагедия зародила в душе мальчика мечту стать врачом и спасать новорожденных детей, но это не так. Судьбу стать врачом и спасать детей для Юры определил случай.
– Медиков я всегда считал какими-то небожителями, невероятно умными и грамотными людьми семи пядей во лбу, – рассказывает Юрий Дмитриевич. – Куда уж нам, донецким пацанам! Я хотел быть «всего лишь» кинорежиссером, поступить во ВГИК, учиться у Герасимова… Получив аттестаты, решили с другом поступать для начала в Днепропетровское театральное училище. Идем на вокзал за билетами, а навстречу – секретарь сельсовета. Говорит: «Ребята! К нам пришли три путевки в медучилище, на военных фельдшеров. Даже с тройками на экзамене возьмут. Пойдете?» Мы тут же развернулись – еще бы не пойти! Отец, правда, был категорически против.
«Зачем оно тебе надо? Будешь из-под старух судна выносить!» «Да, – говорю. – И буду!»
А мне и правда не казалось это чем-то страшным. Зато очень хотелось людям помогать, какое-то вот милосердие во мне уже тогда было. В общем, настоял на своем и поступил.
Во время учебы в медучилище с Юрием и произошла встреча, во многом определившая его последующую жизнь. Встреча, о которой даже сегодня, спустя сорок с лишним лет, он не может рассказывать без слез. Начинает, но прерывается, отворачивается и делает знак рукой, чтобы я выключил диктофон…
– Это было на втором курсе. Мы тогда проходили практику в детском отделении больницы. И была там палата для малышей, от которых отказались родители. Было их там человек двенадцать, наверное. В манеже игрались. И вот один мальчик, Сережа, годика два с половиной ему было, почему-то выделил меня из всей группы. Стал меня узнавать и тянуться ко мне. Мы все заходили всегда одинаковые – в халатах, в колпаках, в масках – лиц не видно. Но где бы я ни стоял, Сережа меня узнавал, тянул ко мне ручки, радовался, улыбался… Как сейчас его вижу – глаза голубые, волосы белокурые, кучерявые… И я как будто прирос к нему!
Пришел к матери и говорю: «Нам нужно усыновить этого ребенка!» Мать и не против была. Пришли с ней, стали узнавать, что и как. Мне усыновить не давали, потому что самому только 16 лет исполнилось. А чтобы мать смогла усыновить, нужно было согласие отца. Но отцу это сто лет не нужно было. Он тогда уже сильно пил, изводил всю семью… Так и остался Сережа в больнице. Что с ним дальше стало – не знаю…
Принимать роды – это счастье!
Отношения с отцом у всех в семье окончательно испортились – конфликты, постоянные скандалы, драки… Закончилось тем, что отца забрали на принудительное лечение от алкоголизма, а мать, не в силах больше терпеть такую жизнь, уехала с детьми на Север, в Магаданскую область. Землячка выслала приглашение, помогла устроиться на работу. Вскоре, с отличием окончив училище и получив диплом фельдшера, туда перебрался и Юра.
И сразу оказался нарасхват – медиков в поселке Талая, где был крупный совхоз и детский санаторий, остро не хватало.
Парня звали на работу и в больницу, и в санаторий, но он выбрал совхозный детсад.
Детей обожал, к тому же предложили должность врача и служебное жилье. Параллельно стал подрабатывать санитаром в больнице.
После года работы молодого медика в районе оценили и зауважали. Медицинское начальство убедило не идти в армию, а продолжить образование, тем более, что с красным дипломом медучилища можно было сдавать только один вступительный экзамен в мединститут. Юрий выбрал Хабаровский. Хотел быть акушером, поэтому и документы подал на акушерский факультет. Но председатель приемной комиссии, декан педиатрического, уговорил выбрать педиатрию. Однако акушерство не хотело отпускать студента Зинчука.
– В училище у нас совсем не было акушерской практики. Теории – сколько угодно, а вот попрактиковаться не пришлось. Ни на занятиях в больнице, ни на ночных дежурствах. И вот после первого курса приезжаю я домой, на Север. Только залез в ванну, как срочно зовут на роды. Прибегаю к роженице – ребенок уже выходит. Я как эту детскую головку увидел – от страха чуть сам не родил! А когда роды принял – дал себе слово, что стану акушером.
И стал, причем скоро, на втором курсе. Приехав на учебу, по знакомству устроился акушером в 1-й клинический роддом Хабаровска. Месяц обучался у опытной акушерки, а потом начал принимать роды сам. Проработал в роддоме 5 лет, принял за это время около 400 родов, а в последние два года сам уже стажировал молодых акушеров.
– Опыт тогда я получил колоссальный. Насмотрелся такого, что не приведи Господь… И девочки по 14-15 лет рожали, которых изнасиловал отчим, и заключенные женщины, которых привозили под охраной, и пациентки психиатрических больниц. Горе, беды, мертворожденные, недоношенные, брошенные дети – все было…
В общем, увидел акушерство изнутри. Это мясорубка. Акушеры в основном работали тогда по принципу – лишь бы женщина не разорвалась. Отсюда и частые увечья младенцев при родах. А для меня приоритетом стали дети. Говорю мамочке: разорвешься – зашьем, заживет, а вот если ребенок пострадает – это на всю жизнь.
В общем, сберечь ребенка – это был мой конек.
Когда женщины это поняли, то стали записываться на роды ко мне. Лежавшие на сохранении тоже вызывали на роды меня.
И для меня было счастьем эти роды принимать! Когда ребенок рождается, ты первым берешь его на руки, первым видишь – мальчик или девочка и сообщаешь об этом маме – это счастье.
Я вашего сына заберу себе!
Брошенных матерями детей, лежавших в отдельной палате роддома до перевода на 2-й этап выхаживания в инфекционное отделение, Юрий видел каждый день. Видел, жалел, грустил и даже думал о возможности усыновления – когда-нибудь в будущем. Но судьба распорядилась по-иному.
– Однажды прихожу на работу, считаю женщин – 40 их у меня лежало – одной не хватает. Кровать пустая, на тумбочке – записка: «Извините, я оставляю ребенка, воспитывать не могу, не осуждайте». Ушла. Я даже не смог сразу вспомнить ее фамилию. Иду в палату новорожденных, посмотреть на ребенка.
Дети обычно рождаются отекшие, красные, в смазке, а этот… Лежит красота неописуемая. Брови вразлет, ресницы черные, губы бантиком. Спит. И улыбается мне во сне. И вот тут произошел какой-то надрыв… Меня как молнией пронзило. Почувствовал что-то такое… Как Божий знак…
«Ищу ребенку хорошего нового папу». Должен ли отчим любить его как своего?
Подробнее
А утром Юрия вызвал главврач и попросил разыскать мать-отказницу, чтобы та написала официальный отказ. Возможно, на ребенка уже кто-то положил глаз – желающих усыновить тогда было много, а вот отказники из благополучных семей с хорошей наследственностью попадались нечасто. То, что наследственность хорошая, Юра понял, когда встретился с матерью и узнал в ней женщину, у которой принимал предыдущие роды. Узнал и причину отказа.
Она – актриса, муж – военный, офицер. Двое детей. Муж поступил в военную академию, уехал в Ленинград и встретил другую женщину. Спасая семью, жена решилась на еще одного ребенка, когда муж приезжал в отпуск. А перед самыми родами он написал жене, что у него только что родился ребенок в Ленинграде и что он подает на развод…
– Говорит мне: «Я постоянно на гастролях, один мальчик у моей матери, второй – у его матери. Воспитывать беспризорника для детской комнаты милиции я не собираюсь, мне и так тяжело». А я возьми да и скажи в сердцах: «Раз так, я вашего сына заберу себе!» Сказал, а сам думаю: как же я это сделаю?
Сам студент 4-го курса, не женат, даже девушки не было. Зато содержал мать и двух сестер. Но я всегда был человек поступка. И сейчас детям своим говорю: решил – делай, не сомневайся.
Дело усыновления Юра начал с юридической консультации, благо они тогда были бесплатные. Рассказал юристам выдуманную историю о том, как жил с женщиной, как она родила от него сына, а затем решила оставить ребенка в роддоме. И как, мол, теперь отцу забрать свою кровиночку? Оказалось, несложно: «Вместе с матерью забираете ребенка из роддома, регистрируете в ЗАГСе, называетесь отцом. С документами из ЗАГСа идете в нотариальную контору, где мать пишет отказ от ребенка. Платите 1 р. 80 коп. госпошлины – и ребенок ваш».
Мать Юры, которой сын сообщил о своем решении, стала было отговаривать. Мол, зачем, сынок? Загубишь себе судьбу, не женишься потом… Может, все-таки оставишь, не возьмешь? Юра отрезал: «Если не прекратишь – уйду из твоей жизни!» Ответом стал телеграфный перевод на большую по тем временам сумму 100 рублей, со словами: «Купи внуку все».
Новоиспеченный отец все купил, а что не купил, то добыли друзья-студенты – детскую кроватку, матрасик… Пока ребенка забирали из роддома, соседи быстро освободили комнату для молодой семьи. И первым домом малыша стало студенческое общежитие. Здесь ему и имя выбрали – Богдан. Потому что Богом данный…
На следующий день Богдана Юрьевича зарегистрировали в ЗАГСе. Мать под осуждающие взгляды чиновников попросила ребенка ей в паспорт не вписывать. Вписали только отцу. После нотариального оформления отказа от ребенка его родная мать и приемный отец простились навсегда.
Он ребенка украл!
Налаживать быт отца-одиночки Юрию помогал весь курс. Парни бегали в роддом за сцеженным молоком, потом с рецептом на молочную кухню. Девушки приходили помочь с купанием. С приготовлением пищи помогали соседи, которым Юра давал деньги на продукты. Словом, все поддерживали, как могли. Кроме институтского начальства.
В первые же дни отцовства деканат отстранил студента Зинчука от занятий. Курсового комсорга обвинили в том, что ребенка он… украл. Обвинили пока неофициально, но вполне серьезно. Посыпались жалобы, сигналы, доносы. К травле подключился профком. Возмущенные однокурсники писали в центральные газеты с просьбой вмешаться, а отца с сыном осаждали комиссии с проверками и инспекциями.
– Приходят целой делегацией, в грязной обуви – профком, деканат и инспекторы детской комнаты милиции. Проверяют условия – все идеально, ребенок чистый, ухоженный, сытый, пеленок в избытке, все постирано-поглажено. «Откуда у вас ребенок?» «Мой сын», – говорю. «А документы есть?» «Есть». Вижу – председатель профкома чуть в обморок не упал от неожиданности. Инспекторы говорят: «Может, мы его пока в дом малютки заберем?
Вы его будете навещать, видеть, а когда окончите институт – заберете». «Нет, – говорю, – это не воспитание. Я своего сына никому не отдам!»
В общем, ушли они несолоно хлебавши. А потом меня вызывает ректор. Прекрасный человек был, уже пожилой и очень интеллигентный. Захожу, вижу – в кабинете уже мои гонители сидят. Два декана и председатель профкома. Трясутся. Они ведь докладывали, что я украл ребенка! А ректор мне мягко так говорит: «Сынок, у тебя ребенок? Где ты его взял?» «Это мой сын. Усыновил», – отвечаю. «А документы есть? Покажи». Я документы на стол выложил, он внимательно прочитал и… Как он орал на этих дураков! Я таких ругательств больше в своей жизни не слышал! «Уроды! – кричит. – Вместо того, чтобы подать руку помощи человеку, который ребенка от сиротства спас, вы его травите?! Вон отсюда!!!» Те вылетели пулей.
Опала сменилась заботой. Студенту выписали материальное пособие и стали всячески помогать. Предлагали академический отпуск для воспитания сына, но Юрий попросил лишь о свободном посещении лекций, не пропуская при этом практики.
Одновременно пришла слава – разбираться с ситуацией вокруг гонимого приемного отца-одиночки в Хабаровск потянулись приглашенные студентами журналисты. Статьи о поступке Юрия появились в «Тихоокеанской звезде», «Комсомольской правде», «Известиях» и других газетах. Студент стал героем дня. Со всех уголков страны ему писали слова поддержки, стихи, слали игрушки, приглашали в гости… Особенно тронуло приглашение одного ветерана войны из Одессы, с благодарностью написавшего: «Дело, за которое мы воевали, живет!»
Галя сказала: «Давай свой паспорт, пойдем в ЗАГС»
В мае Юрий досрочно сдал экзамены и улетел с Богданом на Север. И там вдруг женился.
Галя родом из Луганской области – почти землячка Юрия. На Север попала тоже, можно сказать, случайно. Близко дружила с дочерью замначальника Магаданского облздравотдела и переехала к подруге в Магаданскую область, где работала сперва в детском санатории в поселке Талая, а затем пошла на службу санинструктором в стоявшую там же часть внутренних войск.
Со своей будущей женой Юрий познакомился за пару месяцев перед усыновлением Богдана, в январе, когда приезжал на каникулы. Знакомство было коротким. Нина Алексеевна, одна из коллег по прежней работе, с которыми Юра продолжал дружить и бывать на их традиционных посиделках, как-то сказала: «Пойдем в клуб – там такая красавица поет! Познакомитесь!» «Вы мне вот эти все сватания прекратите!» – начал было отбрыкиваться парень. Но в итоге уговорили, пошел. Познакомились, потом посидели за одним столом, вот и все – парень уехал на учебу в Хабаровск.
А когда вернулся в поселок с младенцем, Галя вместе с Ниной Алексеевной и огромным плюшевым медведем зашла поздравить. Увидела Богдана – и прикипела к нему всем сердцем. Стала приходить каждый день, помогать с ребенком.
– Так получилось, что у нас с будущей женой каких-то свиданий при луне, объяснений и прочей романтики не было, – смеется Юрий Дмитриевич. – Много общались, подружились. Она спрашивала о планах на жизнь, в том числе на личную.
Я отвечал, что женюсь на той женщине, которая станет матерью моему сыну. Так и договорились до свадьбы – как-то все полушутя, полусерьезно.
В итоге Галя пришла и говорит: «Давай свой паспорт, пойдем в ЗАГС». Пошли и расписались. И в институт я приехал уже с кольцом. Как все удивились! «Это ж каким надо быть человеком, чтобы тебя женить!» Они ведь знали меня как убежденного холостяка, очень ценившего свободу.
Пока Юрий заканчивал институт, Богдан рос, окруженный любовью и заботой мамы, тети и бабушки. Потом папа вернулся и продолжил работать врачом. Через полтора года у Богдана родился брат Руслан. Еще через семь – сестра Соня. И никто и не думал, что через тридцать лет после рождения Богдана в семье появится еще один сын.
Я увидел глаза брошенного Сережи
Кроме рождения детей, за тридцать лет в жизни Зинчуков произошло немало событий. Сперва заболел непутевый отец Юры, семья выписала его к себе на Север, где он скоропостижно умер. Потом опасно заболела мать, потребовалось менять климат на более теплый.
В год развала Советского Союза Зинчуки переехали на Украину, в Донецкую область. Юрий возглавил сельскую амбулаторию и оборудовал ее по последнему слову техники за счет местной агрофирмы. В этой же амбулатории стали работать фельдшерами Галина и Руслан. Профессию врача выбрала и Соня, поступив в медуниверситет. Богдан окончил зооветеринарный институт, но пошел работать в милицию участковым, правда потом уволился, так и не научившись брать мзду…
В 2013 году амбулатория, которую возглавлял Юрий Дмитриевич Зинчук, обслуживала 8 сел с населением в 3500 человек. В одном из этих сел появилась неблагополучная семья – жертвы черных риелторов. Нередкий случай – квартиру переписывают на новых владельцев, а прежних вывозят в село и селят в каком-нибудь бесхозном ветхом домишке. Так и оказались в селе древняя старушка и супружеская пара алкоголиков. Муж отсидел полжизни за воровство и недавно освободился. Жена забеременела, чтобы жить на детское пособие. В июле поступила в роддом, родила и сбежала вместе с ребенком в село, к сожителю.
Для районного здравотдела такой случай – ЧП. В таких случаях на место выезжает комиссия из чиновников и медиков, включая заведующего амбулаторией, на чьей территории проживает нерадивая мамаша.
– Заходим в дом – условия ужасные. Окна затянуты пленкой вместо стекол, везде грязь, комнаты тесные. Комиссия занялась ребенком, а я, вместо того, чтобы снаружи подождать, как обычно, почему-то решил осмотреть остальные комнаты. Захожу в последнюю – сидит в углу древняя бабушка, а на полу – подросток. Играется поломанным телефоном. Смотрит на меня.
И тут произошло то, что я до сих пор не могу себе объяснить. Я вдруг увидел глаза того самого маленького Сережи, которого когда-то хотел, но не смог усыновить…
Конечно, это был не Сережа. И почти уже не подросток. Саше, старшему сыну сбежавшей роженицы, тогда как раз только исполнилось 18 лет. До 15 он жил благополучно – с бабушкой. Потом бабушка умерла и три года парень буквально бродяжничал. В этот день он приехал проведать маму, которой никогда был не нужен. А встретил отца.
Хочу, чтобы вы были моим папой
Голодному парнишке (не ел четыре дня и вообще «привык голодать») доктор оставил немного денег – сколько было с собой, и номер телефона. Семью с новорожденным забрали в город. Перед этим милиции удалось узнать телефон тех самых черных риелторов, по чьей вине семья оказалась в захолустье.
Юрий Дмитриевич попросил участкового передать трубку и очень жестко поговорил с мошенниками. А на обратном пути подумал с тревогой: а ну как эти криминальные элементы, поняв, что на них вышли, приедут и уберут свидетелей? Вернулся, забрал Сашу. И оказался прав – председатель сельсовета потом рассказывал, как на следующий день в село нагрянули подозрительные типы, но в хатке никого не нашли…
Разобравшись с неблагополучной семьей, Юрий Дмитриевич вернулся в амбулаторию, где его ждал уже покормленный Галиной Саша.
– Говорю ему: «Сынок, что будем делать? Как дальше?» А он и отвечает: «Я хочу, чтобы вы были моим папой». Мне никто в жизни такого не предлагал. Что было делать? «Ну, – говорю, – если хочешь, я тебя заберу».
Жена поначалу воспротивилась. Но Юрий Дмитриевич и тут показал себя человеком поступка, уже принявшим решение: «Я сказал! Не спорь и неси бензилбензоат, обрабатывать этого Маугли будем».
Саша и вправду был как Маугли из городских джунглей – в драных обносках, вшивый, весь в чесотке… Последнее тревожило особо – только недавно в больнице от сепсиса на фоне чесотки умерла сельская девочка. В общем, паренька отмыли, откормили, вылечили, одели… Через время доктор Зинчук его официально усыновил, дал свою фамилию и отчество. Труднее всего оказалось социализировать и научить жизни. Годы беспризорности не прошли даром, парень еще долго оставался наивным ребенком, рассказывает Юрий Дмитриевич.
– Сашка уже жил с нами, учился на сварщика и подружился с девочкой. А той вдруг понадобилось куда-то уехать, но денег на дорогу не было, попросила Сашу помочь. Так тот, недолго думая, взял из дому золото и отнес в ломбард. Дома скандал – «Такой-сякой, вор!» Да не вор он, ребята! Просто ребенок такой – всем помочь хочет. Такое рыцарство, юношеский альтруизм.
С семьей новый сын слился не сразу. Несколько раз срывался, уходил. Первый раз – летом 2014 года. Уехал к матери в Донецк. В это время в Донбассе началась война. Зинчуки уехали в Киев, и связь с Сашей прервалась. Он потерял телефон, а у Юрия Дмитриевича испортилась сим-карта. Оба сменили номера и не могли друг другу дозвониться. Два месяца оба страдали от разлуки. Наконец, Саша догадался зарегистрироваться в «Одноклассниках» и найти там отца.
– Начали переписываться, и я чувствую, что говорю совершенно с другим человеком. Он за это время сильно повзрослел. Говорю: у тебя, сынок, есть два варианта: или ты со мной будешь человеком, или оставайся, но тогда пропадешь и сопьешься. И он решился. Я ему выслал паспорт, передал вещи. А когда он написал: «Пап, я твои вещи нюхал, они тобой пахли», то я заплакал...
Ты меня побил – значит, я тебе не безразличен
Второй раз Саша пытался пожить отдельно от семьи уже в Киеве. Хватило его на полторы недели, вернулся. Но адаптироваться к нормальной жизни все равно было сложно. Парень не знал, что такое работа, как туда устраиваться, зачем нужна трудовая книжка… Устроился в супермаркет – сделал сам себе запись в трудовой.
Скрывал, что прогуливал работу, зарплату почти не получал. Дело шло к увольнению. Юрий Дмитриевич заподозрил неладное, пошел к управляющей и все узнал. Вернулся домой на взводе, а там и так горячо – Соня с Русланом ссорятся. Урезонил старших и взялся за младшего. Разбор полетов закончился для отца срывом – схватил ремень и выпорол сына. Тот убежал из дома на всю ночь. А утром вышел на работу и принялся добросовестно трудиться…
С тех пор прошло больше года. Сашу словно подменили. Работает изо всех сил, несет деньги в дом, делает карьеру – освоил профессии продавца-консультанта, приемщика товара, оператора, сейчас стажируется на заместителя управляющей магазина. Стал очень аккуратный, опрятный, следит за собой. Пишет стихи и музыку, читает рэп, выступает на концертах. И очень любит и ценит семью. Как и семья – его. Юрий не может нахвалиться сыном.
– Я просто поражен! От прежнего Маугли ничего не осталось – хороший, послушный мальчик. Жадно все постигает, впитывает. Соня его всему учит. Ходим с ним в театр, на балет – ведь он всего этого раньше не видел.
Долго не мог простить себя за агрессию, за ту боль, которую я ему нанес. Сердце болело: любимого ребенка – взять и отлупить. А потом как-то он мне говорит: «Знаешь, я тебя люблю». «За что же ты меня любишь? Я же тебя выпорол». «Значит, я тебе не безразличен. Значит, я тебе дорог…»
Текст был впервые опубликован в ноябре 2018 г.
Помогите Правмиру
Любая сумма, даже самая незначительная для вас, очень важна нам сейчас.
Пожертвовать на работу Правмира
Помогите Правмиру
Сейчас, когда закрыто огромное количество СМИ, Правмир продолжает свою работу. Мы работаем, чтобы поддерживать людей, и чтобы знали: ВЫ НЕ ОДНИ.
18 лет Правмир работает для вас и ТОЛЬКО благодаря вам. Все наши тексты, фото и видео созданы только благодаря вашей поддержке.
Поддержите Правмир сейчас, подпишитесь на регулярное пожертвование. 50, 100, 200 рублей — чтобы Правмир продолжался.
Мы остаемся. Оставайтесь с нами!
ПОМОЧЬ