Поддаваясь возрастным стереотипам, выражая снисхождение, презрение, отвращение к человеку из-за возраста, мы сначала запираем в тюрьму предубеждений ближнего, а в перспективе и себя, замечает журналист Ксения Татарник. Но почему так сложно отказаться от эйджизма в своей голове?
В свои 43 года я раздвоилась. Та, другая «я» улыбается мне с рекламных постеров омолаживающих кремов и клиник пластической хирургии, листает каталоги одежды «для дам элегантного возраста» и смотрит ТВ-шоу, от которых у меня сводит скулы. Втайне я каждый раз радуюсь, что наши с ней вкусы не совпадают.
Интернет-роботы способны сконструировать стереотипную женщину «за сорок», исходя из поисковых запросов и демографических показателей, но живая я пока остаюсь для них неповторимой и непредсказуемой. В русском языке мы говорим про года, что они исполняются, как желания: «Исполнилось 5…30…60…80… лет».
Мне нравятся проверенные временем друзья — я люблю их лица. Возраст меня никогда не пугал, скорее завораживал. Почему так много людей стыдится своих лет? Почему я не стыжусь? Я ребенок, я девушка и я взрослая женщина — это все та же я или три совершенно разных человека?
Почему я чувствую себя то младше, то старше своего отражения в зеркале, но никогда внутренне не совпадаю с цифрой в паспорте? Внешность воплощает мою повзрослевшую суть или это маска, заслоняющая вечно юную душу?
Перспектива до конца дней таскать на себе образ девушки, как ослиную шкуру, и цепляться за молодость меня совсем не радует, но и превращаться в «тетку» я тоже не хочу. Мне тесно, скучно в этих двух коробочках: или ты молодая, прекрасная, успешная и все к тебе тянутся, или подержанная, никому не нужная.
Моя коллега, блестяще образованная, умница, яркий оратор, сказала на рабочем совещании: «Нет-нет, я слишком старая, чтобы выступать по ТВ, на меня же противно смотреть». Ей только исполнилось 50 лет. Вы думаете, это мудрый способ принять старение?
Социолог Дмитрий Рогозин уже много лет занимается исследованием людей старше 70 лет в России и заметил печальную тенденцию — считать себя старым и страшным, но при этом оставаться умным и интересным.
Для наших стариков отказ от своего тела — очень распространенный соблазн. На практике это выглядит примерно так: старушка считает, что она была в молодости красивая, а сейчас стала безобразная, и поэтому стыдится своего тела. Если она его стыдится, она лишний раз не пойдет в душ. Зачем? В результате тело начинает вызывать еще большую брезгливость — и у нее самой, и у окружающих. Хочется натянуть на него какую-то хламиду и не заглядывать.
Появляется такая известная вещь, как старческий запах. Хотите верьте, хотите нет, но поначалу он очень не нравится самим старикам, просто они свыкаются — мол, что поделаешь, такая я развалина. Но это не запах старости, это запах запустения.
Существует реальная связь между приверженностью гигиене и скоростью развития деменции1. После этих слов я пообещала себе, что буду дружить со своим телом и относиться к нему бережно и с любовью — сколько бы лет мне ни исполнилось.
Тем не менее нужно набраться немалой храбрости, чтобы сокрушить надуманные табу. Актриса Ким Кэтролл называет это «эйджизмом в собственной голове». В сорок лет ей предложили роль мечты, и она чуть было не отказалась — боялась, что уже не по годам играть такую сирену-соблазнительницу, как Саманта в «Сексе в большом городе». Сегодня, пересматривая сериал, она поражается, как могла сомневаться, но в 1998 году это был по-настоящему смелый шаг.
Судить по юности или морщинам, хороший перед тобой человек или плохой, — то же самое, что по цвету кожи, полу или национальности
Эйджизм, или дискриминация по возрасту, совсем не так безобиден, как кажется.
«То, что мы думаем о человеке, влияет на то, каким мы его видим; как мы его видим, так и ведем себя по отношению к нему; наше поведение по отношению к нему в конечном итоге формирует его отношение к себе, а возможно, и то, кто он есть, — писала 88-летняя Лиллиан Рубин, социолог и психотерапевт, исследовательница феномена старения. — В этом взаимодействии между «я» и обществом четко видно, как восприятие старости в обществе задает направление и определяет, как мы сами к себе относимся. Ибо то, что мы видим на чужих лицах, рано или поздно проступит и на нашем лице2».
Рубин — автор нескольких бестселлеров, в том числе книги о женщинах после сорока лет «Women of a Certain Age: The Midlife Search for Self». В ней она выяснила, на каком этапе женщины, из-за навязанного обществом стыда, начинают скрывать свои годы; в 80-х мы делали это на пороге 40-летия, в нулевых «стыдная цифра» сдвинулась к 50-55 годам. Хочется верить, однажды сможем отказаться от стигмы навсегда.
Поэтесса Вера Полозкова как-то написала, что по внешности пожилых людей можно легко судить об их моральном облике. С ее точки зрения, молодость служит маской, она скрывает личность, а старикам за ней уже «не спрятаться»: «По тебе не видно, сколько ты дней не спишь, чем ты болен и хороший ли ты человек: пока ты молод, ты анонимен, ты неуязвим, ты тратишь то, чему еще не скоро узнаешь цену…
…К шестидесяти пяти тело человека — его складки, осанка, мышечный тонус, фактура кожи — расскажут тебе подробно …Старики абсолютно проницаемы, им гораздо труднее солгать: по ним все можно рассказать еще до того, как они скажут первое слово.
Есть великие старики, и от них сияние; тело как будто истончается на них, и сквозь него шпарит горячий счастливый свет; есть старики темные и дурные, такие, как будто в их теле задохнулось всяческое биение, стремление, доброе намерение; есть старики усталые и пустые, как будто дух побыл в них, оставил и отправил дальше, как порожнюю тару; и это всегда — самый скорый и красноречивый ответ на вопрос, о чем они жили».
Я представила себя шестидесятилетней, в метро, под взглядом такого проницательного молодого человека, — и рассмеялась. Юным невдомек — старшие тоже читают их, как открытую книгу. С годами наше «я» набирается опыта, а с ним сочувствия и понимания, что каждый живет, как может.
Судить по юности или морщинам и осанке, хороший перед тобой человек или плохой, — то же самое, что по цвету кожи, полу или национальности. Это желание поместить всех нас в заранее отлитые формы и еще — отмежеваться от того, что пугает, отвращает в себе, перенести все это на другого.
На самом деле молодые, как и старики, бывают наполненные, неравнодушные, проникновенные и — дурные, усталые и опустошенные. Только вступив в общение, мы можем разобраться, добр наш собеседник или жесток, скуп или щедр, врет или правдив, надежен или предатель.
Этот текст — фрагмент из дебютной книги Ксении Татарник об отношениях с собой и своим телом «Кому я нужна: 7 шагов от самоабьюза к возрождению», которая выходит в августе в издательстве АСТ.
1 «Вместо культа молодости — мода на старость».
2 «The hard truth about getting old».